Ф. Шопен - национальный польский композитор - San'at - Referatlar

Ф. Шопен - национальный польский композитор

Yuklangan vaqt:

20.09.2019

Ko'chirishlar soni:

0

Hajmi:

177 KB

Ko'chirib olish

Ф. Шопен - национальный польский композитор. План: 1.Основные темы и образы творчества 2. Творческий путь: 3. Ранний Варшавский период. 1829-1831 гг. 4. Парижский период творчество. Концертная деятельность. 5. Встречи с видными литераторами, художниками, компо - зиторами. 6.Фортепианное творчество 1837-1838 7. Последние годы жизни. 1846-1Я49 гг.

ФРИДЕРИК ШОПЕН Значение Шопена. Глинки, Листа в мировой музыкальной культуре. Шопен как национальный польский композитор. Особенности его эстетики В 30 — 40-х годах прошлого века мировая музыка обогатилась тремя крупнейшими художественными явлениями, пришедшими с востока Европы. С творчества Шопена, Глинки, Листа в истории музыкального искусства открылась новая страница. При всей своей художественной неповторимости, при заметном различии судеб их искусе"! ва, тгн три композитора объединены между' собой общей исторической миссией. Они были зачинателями того движения ::а создание национальных школ, которое образует важ нейшую сторону общеевропейской музыкальной культуры второй половины XIX (и началаXX ) столетия. На протяжении двух с половиной веков, последовавших за эпохой Ренессанса, музыкальное творчество мирового масштаба развивалось почти исключительно вокруг трех национальных центров. Все сколько-нибудь значительные художественные течения, вливав шиеся в русло общеевропейской музыки, исходили из Италии, Франции и австро-немецких княжеств. До середины XIX века гегемония в развитии мировой музыки безраздельно принад лежала им. И вдруг начиная с 30-х годов на «периферии» Центральной Европы возникают одна за другой крупные художественные школы, принадлежащие тем национальным культу рам, которые до сих пор либо вообще еще не вступали на «столбовую дорогу» развития музы кального искусства, либо давно сошли с нее и долго оставались в тени. Эти новые националь - ные школы — прежде всего русская (которая вскоре заняла если не первое, то одно из первых мест в мировом музыкальном искусстве), польская, чешская, венгерская, затем норвежская, испанская, финская, английская и другие — были призваны влить свежую струю в старинные традиции общеевропейской музыки. Они открыли перед ней новые художественные гори зонты, обновили и безмерно обогатили ее выразительные

ресурсы. Картина общеевропейской музыки второй половины XIX столетия немыслима без новых, бурно расцветающих нацио нальных школ. Родоначальниками этого движения были три вышеназванных композитора, вступив ших на мировую арену в одно и то же время. Намечая в общеевропейском профессиональном искусстве новые пути, эти художники выступали как представители своих национальных культур, раскрывая неведомые дотоле громадные ценности, накопленные их народами. Ис кусство такого масштаба, как творчество Шопена, Глинки или Листа, могло сформироваться только на подготовленной национальной почве, созреть как плод старинной и развитой ду ховной культуры, собственных традиций музыкального профессионализма, не исчерпавшего себя, и непрерывно рождающегося фольклора. На фоне господствующих норм профессио - нальной музыки Западной Европы яркая самобытность еще «не тронутого» фольклора стран Восточной Европы сама по себе производила громадное художественное впечатление. Но свя зи Шопена, Глинки, Листа с культурой своей страны этим, разумеется, не исчерпывались. Идеалы, чаяния и страдания своего народа, его господствующий психологический склад, исторически сложившиеся формы его художественной жизни и быта—все это в не меньшей мере, чем опора на музыкальный фольклор, определило особенности творческого стиля этих художников. Именно таким воплощением духа польского народа были музыка Фридерика Шопена. Несмотря на то, что большую часть своей творческой жизни композитор провел вне родины, тем не менее именно ему суждено было вплоть до нашего времени играть роль глав ного, общепризнанного представителя культуры своей страны в глазах всего мира. Этот ком позитор, чья музыка вошла в повседневную духовную жизнь каждого культурного человека, воспринимается прежде всего как сын польского народа. Музыка Шопена сразу получила всеобщее признание. Передовые композиторы- романтики, ведущие борьбу за новое искусство, почувствовали в нем единомышленника. Его творчество естественно и органически включалось в рамки передовых художественных иска ний своего поколения. (Вспомним не только критические статьи Шумана, но и его «Карна вал», где Шопен фигурирует как один из

«давидсбюндлеров».) Новая лирическая тема его искусства, свойственное ей то романтически-мечтательное, то взрывчато-драматическое пре ломление, поражающая смелость музыкального (и в особенности гармонического) языка, новаторство в области жанров и форм—все это перекликалось с исканиями Шумана, Бер лиоза, Листа, Мендельсона. И вместе с тем искусству Шопена была присуща покоряющая самобытность, которая отличала его от всех его современников. Разумеется, шопеновская оригинальность исходила из национально-польских истоков его творчества, которые совре менники сразу ощутили. Но как ни велика роль славянской культуры в формировании шопе новского стиля, не этим только обязан он своей поистине удивительной неповторимостью. Шопен сумел, как ни один другой композитор, объединить и сплавить воедино художествен ные явления, которые на первый взгляд представляются взаимоисключающими. Можно было бы говорить о противоречиях шопеновского творчества, если бы оно не было спаяно изуми тельно цельным, индивидуальным, предельно убедительным стилем, опирающимся при этом на самые разные, подчас даже крайние течения. Так, безусловно, самая характерная черта шопеновского творчества — его огромная, непосредственная доступность. Легко ли найти другого композитора, чья музыка могла со перничать с шопеновской по ее мгновенно и глубоко проникающей силе воздействия? Миллионы людей пришли к профессиональной музыке «через Шопена», множество других, рав нодушных к музыкальному творчеству в целом, тем не менее остро эмоционально воспри нимают шопеновское «слово». Только отдельные произведения других композиторов — на пример, Пятая симфония или «Патетическая соната» Бетховена, Шестая симфония Чайковско го или «Неоконченная» Шуберта — могут выдержать сравнение с громадным не посредственным обаянием каждого шопеновского такта. Даже при жизни композитора его музыке не приходилось пробивать себе путь к аудитории, преодолевать психологическое сопротивление консервативно настроенного слушателя — судьба, которую разделяли все смелые новаторы среди западноевропейских композиторов XIX века. В этом смысле Шопен ближе композиторам новых национально-демократических школ (сложившихся в

основном во второй половине столетия), чем современным ему западноевропейским романтикам. А между тем его творчество одновременно поражает и своей независимостью от тра диций, которые сложились в национально-демократических школах XIX столетия. Именно те жанры, которые для всех других представителей национально- демократических школ играли роль главных и опорных — опера, бытовой романс и программная симфоническая музыка, — либо полностью отсутствуют в шопеновском наследии, либо занимают в нем второстепенное место. Мечта о создании национальной оперы, которая вдохновляла других польских компо зиторов — предшественников и современников Шопена, — не воплотилась в его искусстве. Музыкальный театр не интересовал Шопена. Симфоническая музыка в целом, программная в частности, совершенно не входила в круг его художественных интересов. Песни, созданные Шопеном, представляют известный интерес, но занимают сугубо второстепенное положение по сравнению со всеми его произведениями. Его музыке чужды «объективная» простота, «эт нографическая» яркость стиля, характерные для искусства национально-демократических школ. Даже в мазурках Шопен стоит особняком, по сравнению с Монюшко, Сметаной, Двор - жаком, Глинкой и другими композиторами, также творившими в жанре народного или быто вого танца. И в мазурках его музыка насыщена тем нервным артистизмом, той духовной утон ченностью, которые отличают каждую высказанную им мысль. Музыка Шопена — квинтэссенция рафинированности в лучшем смысле слова, изяще ства, тонко отшлифованной красоты. Но можно ли отрицать, что это искусство, по внешним признакам принадлежащее аристократическому салону, подчиняет себе чувства многотысяч ных масс и увлекает их за собой с не меньшей силой, чем дано великому оратору или народ ному трибуну? «Салонность» шопеновской музыки — другая ее сторона, которая как будто находит ся в резком противоречии с общим творческим обликом композитора Связи Шопена с сало ном бесспорны и очевидны. Не случайно в XIX веке зародилась та узкая салонная интерпре тация шопеновской музыки, которая в виде провинциальных

пережитков сохранилась кое-где на Западе и в XX веке. Как исполнитель, Шопен не любил и боялся концертной эстрады, в жизни он вращался преимущественно в аристократической среде, и утонченная атмосфера светского салона неизменно вдохновляла и воодушевляла его. Где, как не в светском салоне, следует искать истоки неподражаемой утонченности шопеновского стиля? Характерные для его музыки блеск и «роскошная» красота виртуозности, при полном отсутствии кричащих актерских эффектов, также зародились не просто в камерной обстановке, а в избранной ари стократической среде. Но вместе с тем творчество Шопена — полный антипод салонности. Поверхностность чувств, ложная, а не подлинная виртуозность, позерство, акцент на изящество формы в ущерб глубине и содержательности — эти обязательные атрибуты светской салонности абсолютно чужды Шопену. При изяществе и утонченности форм выражения, высказывания Шопена всегда проникнуты такой серьезностью, насыщены такой громадной силой мысли и чувства, что они просто не волнуют, но часто потрясают слушателя. Психологическое и эмоциональ ное воздействие его музыки так велико, что на Западе его даже сравнивали с русскими писа телями—Достоевским, Чеховым, Толстым, считая, что наравне с ними он раскрыл глубины «славянской души». Отметим еще одно характерное для Шопена кажущееся противоречие. Художник ге ниального дарования, оставивший глубокий след в развитии мировой музыки, отразивший в своем творчестве широкий диапазон новых идей, нашел возможным выразить себя полностью средствами одной только пианистической литературы. Ни один другой композитор — ни из предшественников, ни из последователей Шопена — не ограничивал себя всецело, подобно ему, рамками фортепианной музыки" Как ни велика новаторская роль фортепиано в западно - европейской музыке XIX века, как ни велика дань, которую отдали ему все ведущие западно европейские композиторы начиная с Бетховена, тем не менее ни один из них, 6 том числе даже величайший пианист своего века — Ференц Лист,— не удовлетворился полностью его выра зительными возможностями. На первый взгляд,

исключительная приверженность Шопена к фортепианной музыке может создать впечатление ограниченности. Но на самом деле отнюдь не бедность замыслов позволяла ему удовлетворяться возможностями одного инструмента. Гениально постигнув все выразительные ресурсы фортепиано, Шопен сумел бесконечно раз - двинуть художественные границы этого инструмента и придать ему небывалое дотоле всеобъ емлющее значение. Открытия Шопена в области узкофортепианной литературы не уступали достижениям современников в сфере симфонической или оперной музыки. Если виртуозные традиции эст радного пианизма мешали Веберу найти новый творческий стиль, который он обрел только в музыкальном театре; если фортепианные сонаты Бетховена, при всем их громадном художе ственном значении, были подступами к еще более высоким творческим вершинам гениально го симфониста; если Лист, достигнув творческой зрелости, почти отказался от сочинения для фортепиано, посвятив себя главным образом симфоническому творчеству; если даже Шуман, проявивший себя полнее всего как фортепианный композитор, отдал дань этому инструменту только на протяжении одного десятилетия,—то для Шопена фортепианная музыка была всем. Она была одновременно и творческой лабораторией композитора, и областью, в которой про являлись его наивысшие обобщающие достижения. Это была и форма утверждения нового виртуозного техницизма, и сфера выражения самых углубленных интимных настроений. Здесь же с замечательной полнотой и изумительной творческой фантазией осуществились с равной степенью совершенства как «чувственная» красочно-колористическая сторона звуча ний, так и логика крупномасштабной музыкальной формы. Более того, некоторые проблемы, поставленные всем ходом развития европейской музыки в XIX столетии, Шопен разрешил в своих фортепианных произведениях с большей художественной убедительностью, на более высоком уровне, чем это было достигнуто другими композиторами в области симфонических жанров. Кажущуюся противоречивость можно усмотреть и обсуждая «главную тему» шопе новского творчества.

Кем был Шопен — национальным и народным художником, воспевающим историю, жизнь, искусство своей страны и своего народа, или романтиком, погруженным в интимные переживания и воспринимающим весь мир в лирическом преломлении? И эти две крайние стороны музыкальной эстетики XIX века сочетались у него в гармоничном равновесии. Разумеется, главной творческой темой Шопена была тема его родины. Образ Польши — картины ее величественного прошлого, образы национальной литературы, современного польского быта, звуки народных танцев и песен — все это нескончаемой вереницей проходит через шопеновское творчество, образуя его основное содержание. С неисчерпаемым вообра жением Шопен мог варьировать эту одну тему, вне которой его творчество сразу утратило бы всю свою индивидуальность, содержательность и художественную силу. В известном смысле его можно было бы назвать даже художником «монотематического» склада. Не удивительно, что Шуман, как чуткий музыкант, сразу оценил революционное патриотическое содержание шопеновского творчества, назвав его произведения «пушками, спрятанными в цветах». «...Если бы могущественный самодержавный монарх там, на Севере, знал, какой опасный враг кроется для него в творениях Шопена, в простых напевах его мазурок, он запре тил бы музыку...»—писал немецкий композитор. И, однако, во всем облике этого «народного певца», в той манере, с которой он воспе вал величие своей страны, есть нечто глубоко родственное эстетике современных ему запад ных романтиков-лириков. Дума и мысли Шопена о Польше облекались в форму «недосягае мой романтической мечты». Тяжелая (а в глазах Шопена и его современников почти безна дежная) судьба Польши придала его чувству к родине одновременно и характер болезненного томления по недосягаемому идеалу, и оттенок восторженно преувеличенного преклонения перед ее прекрасным прошлым. Для западноевропейских романтиков протест против серых будней, против реального мира «мещан и торгашей» выражался в томлении по несуществую щему миру прекрасной фантастики (по «голубому цветку» немецкого поэта Новалиса, по

«неземному свету, невиданному никем на суше или на море» у английского романтика Вордс- ворта, по волшебному царству Оберона у Вебера и Мендельсона, по фантастическому призра ку недосягаемой возлюбленной у Берлиоза и т. д.). Для Шопена же «прекрасной мечтой» на протяжении всей его жизни была мечта о свободной Польше. В его творчестве нет откровенно феерических, потусторонних, сказочно-фантастических мотивов, столь характерных для за падноевропейских романтиков в целом. Даже образы его баллад, навеянные романтическими балладами Мицкевича, лишены сколько-нибудь ясно ощутимого сказочного колорита. Образы томления по неопределенному миру прекрасного у Шопена проявлялись не в виде тяготения к призрачному миру грез, а в форме неугасающей тоски по родине. То обстоятельство, что с двадцатилетнего возраста Шопен был вынужден жить на чужбине, что на протяжении чуть ли не двадцати последующих лет его нога ни разу не ступи ла на польскую почву, неизбежно усиливало его романтически- мечтательное отношение ко всему связанному с родиной. В его представлении Польша все больше и больше становилась похожей на прекрасный идеал, лишенный грубых черт реальности и воспринимаемый сквозь призму лирических переживаний. Даже «жанровые картинки», которые встречаются в его мазурках, или почти программные образы художественных шествий в полонезах, или широ кие драматические полотна его баллад, навеянные эпическими поэмами Мицкевича,—все они в такой же степени, как чисто психологические зарисовки, трактованы Шопеном вне объек тивной «осязаемости». Это—идеализированные воспоминания или восторженные мечты, это—элегическая грусть или страстный протест, это— мимолетные видения или вспыхнувшая вера. Потому-то Шопен, несмотря на явные связи его творчества с жанровой, бытовой, народ ной музыкой Польши, с ее национальной литературой и историей, воспринимается все же не как композитор объективно-жанрового, эпического или театрально-драматического склада, а как лирик и мечтатель. Потому-то патриотические и революционные мотивы, образующие главное содержание его творчества, не воплотились ни в оперном

жанре, связанном с объек тивным реализмом театра, ни в песне, опирающейся на почвенные бытовые традиции. Психо логическому складу шопеновского мышления идеально соответствовала именно фортепиан ная музыка, в которой он сам открыл и разработал огромные возможности для выражения образов мечтаний и лирических настроений. Ни один другой композитор, вплоть до нашего времени, не превзошел поэтическое обаяние шопеновской музыки. При всем разнообразии настроений — от меланхолии «лунного света» до взрывчатого драматизма страстей или рыцарской героики, — высказывания Шопена всегда проникнуты высокой поэзией. Быть может, именно удивительным сочетанием народ ных основ шопеновской музыки, ее национальной почвенности и революционных настроений с несравненной поэтической вдохновенностью и изысканной красотой и объясняется ее ог ромная популярность. По сей день она воспринимается как воплощение духа поэзии в музыке.Творческий путь. Ранний варшавский период. Рубеж 1829—1831 годов. Концерты. Парижское окружение. Творчество парижского периода Фридерик Шопен родился 1 марта 1810 года в Желязовой Воле, в культурной поль ской семье. До двадцати лет он жил в Варшаве. Просвещенная среда, в которой он вращался в годы детства и юности, оказала решающее влияние на формирование его психологии, круго зора и даже творческих интересов. Революционный патриотизм, пронизывающий всю сознательную жизнь Шопена, был воспринят им в самые ранние годы. Шопен рос в атмосфере протеста против национального угнетения, с ясным сознани ем исторической миссии польской интеллигенции, с обостренным интересом к польской куль туре прошлого и настоящего. Подобно тому как революционные

симпатии молодого Бетхове на сказались на содержании его творчества вплоть до самых последних произведений, так и накаленная атмосфера национального самоутверждения, в которой протекали молодые годы Шопена, навсегда определила его мировоззрение и творческую направленность. ОбращениеШопена к народной музыке своей страны отнюдь не носило только стихийный, инстинктив ный характер. Оно было в не меньшей мере сознательным и подчеркнутым. Характерно, что в глазах молодой варшавской интеллигенции уже первые творческие удачи Шопена восприни мались как своеобразный манифест независимости польского духа, и на молодого Шопена, как на будущего национального композитора, возлагались большие надежды, Шопен получил широкое литературное и гуманитарное образование, которого были лишены многие его собратья по профессии в Западной Европе. Он хорошо знал литературу, изучал эстетику, особенный интерес проявлял к истории Польши и ее культуре. По всей веро ятности, в свои юношеские годы он познакомился и с музыкальными произведениями сооте^ чественников — предшественников и современников (Огиньского, Лесселя, Шимановской, Эльснера, Курпиньского). Родство некоторых выразительных приемов Шопена с интонацион ными оборотами музыки этих композиторов в наше время обратило на себя внимание иссле дователей. Окружению своих детских и юных лет Шопен обязан также и близким знакомством с фольклором Польши, и своим характерным отношением к нему. Шляхетская среда, в которой вращался Шопен в детстве, была связана с помещичьим бытом, близким крестьянской жизни. Горожанин Шопен неоднократно проводил летние месяцы в деревне и здесь настолько глубо ко проникся духом и стилем польского фольклора, что этот фольклор стал основой его собст венного музыкального языка. Характерно, что из произведений Шопена раннего периода выделяются своими высокими художественными достоинствами именно те опусы (или части их), которые опираются на интонации польского фольклора. Так, например, первым большим

концертным произведением Шопена, в котором достаточно ясно ощутимы предвестники бу дущего шопеновского стиля, является «Рондо а 1а тагиг» ориз 5 (1826). В нем композитор впервые проявил свое глубокое понимание польской народной музыки и свою любовь к ней. Свежесть и простота народных оборотов здесь как бы нейтрализуют, если не изгоняют, атмо сферу показного салонного блеска, характерную для самых ранних шопеновских произведе ний. Так и в двух бравурных пьесах—в «Фантазии на польские темы» ориз 13 (1828— 1830) или в «Краковяке» ориз 14 (1828)—подлинной поэзией проникнуты только те эпизоды, кото рые основываются на народном материале. Не менее характерно и само отношение Шопена к народной музыке своей страны. Культивированный вкус, отсутствие следов обывательской идеологии, свойственные польской дворянской интеллигенции, у Шопена сказались в той возвышенно благородной трактовке национального фольклора, которая отличает его стиль начиная с самых ранних произведений. Шопен как бы возвышает народную музыку над бытом, очищает ее от всех грубоватостей, тривиальностей, загрязнений. Он воспринимает ее через призму своего духовного аристокра тизма, через призму культурной и утонченной поэзии, которая так убедительно и органично поддается слиянию с развитым западноевропейским музыкальным профессионализмом. При этом он, однако, не только не совершает насилия над подлинной художественной природой фольклора, но, наоборот, с ревнивой тщательностью оберегает его национальную чистоту. Показательно, что много лет спустя после отъезда из Польши Шопен выступил, с критикой сборника польских песен, изданных одним его соотечественником, так как, по мнению ком позитора, инструментальное сопровождение к песням не соответствовало вокальным мелоди ям и резко искажало их национальную сущность. Однако не только достоинствами, но и известными недостатками своего творчества в варшавский период обязан Шопен окружавшей его аристократической среде. Музыка Шопена довольно долго, по существу вплоть

до отъезда композитора из Польши, оставалась с внешней стороны в большой мере в плену салонно-аристократической эстетики. Многие его произве дения этого периода отмечены той орнаментальной перегруженностью, утрированным изяще ством, показным блеском, которые являются неотъемлемым атрибутом салонной манеры. И только когда Шопен освободился от этих салонных наслоений, его рано сформировавшийся стиль достиг классической чистоты и красоты. Если любовь к национальному фольклору является первым важнейшим источником шопеновского стиля, то другим таким источником следует считать его рано проявившееся тяготение к фортепиано. В этой области он проявил себя исключительно рано (впервые моло дой Шопен принял участие в публичном концерте в 1818 году). Первым профессиональным педагогом Шопена был чех Войтех Живныи, главная заслуга которого заключается в том, что он прививал своему ученику глубокое знание творчества Баха, венских классиков и любовь к ним. Тем самым он воспитывал в нем потребность выражать музыкальные мысли в строго организованной логической музыкальной форме. На формирование Шопена как пианиста Живный почти не оказывал влияния, и отсутствие сковывающих традиций в этой области имело для Шопена громадное положительное значение. Молодому музыканту была предо ставлена неограниченная свобода творческих исканий. Второй педагог Шопена, Иосиф Эльс-нер (с которым Шопен занимался сначала частным образом по гармонии и контрапункту, а затем— после окончания лицея — по композиции в Главной школе музыки с 1826 по 1829 год; с ним он сохранял связь и в дальнейшем), был способен оценить самобытный талант своего ученика. Разумеется, Шопен прошел всю обязательную программу академической школы, сочиняя мессы, фуги, квартеты, трио, сонаты, хоровые и оркестровые произведения. Харак терно, что Первая фортепианная соната Шопена ор. 2 (1827—1828), написанная с учетом ака демических требований, гораздо менее цельна, индивидуальна, содержит неизмеримо меньше чисто «шопеновского», чем свободные пианистические миниатюры, созданные в этот же пе риод (например, первые мазурки, ноктюрны, полонезы). Не переставая мечтать о том, чтобы именно

Шопен, с его очевидным громадным дарованием, стал создателем национальной поль - ской оперы, Эльснер тем не менее не насиловал творческих склонностей своего ученика и позволял ему искать свой собственный путь в искусстве. Для Шопена же этот путь лежал только в сфере фортепианной музыки и был тесно связан с его собственными исканиями как исполнителя-пианиста. Хотя среди музыкальных впечатлений молодого Шопена огромное место занимала опера, хотя он сам страстно любил вокальную музыку (влияние которой столь ощутимо в его собственном творчестве), тем не менее его, как композитора, неудержимо влекла только музыка для фортепиано. Именно в области пианистической техники, новой фортепианной фактуры, тембровых фортепианных звучаний новаторскую роль Шопена пере оценить трудно. Не оспаривая влияния, которое на его пианистический стиль оказали произ ведения современной фортепианной литературы вроде ноктюрнов Филда или концертов Гум- меля, важно, однако, отметить, что влияния этих композиторов попали на глубоко подго товленную почву, когда Шопен сам уже приблизился к решению проблем нового пианизма в том же художественном плане, что и Филд, и Гуммель. Вскоре он значительно превзошел их обоих, поглотив и отбросив в тень их пианистические и музыкальные достижения. Самобытный шопеновский облик, неразрывно связанный с новым, разработанным им самим пианистическим стилем, проявляется впервые в ряде произведений 1827 года: во-первых, в «Вариациях на тему из оперы «Дон-Жуан» для фортепиано и оркестра ор. 2 и, во-вторых, в ноктюрнах с-то11 и е-тоП ор. 72. Эти две «группы» произведений типизируют два господствующих течения в шопеновском творчестве варшавского периода. Первая из них—блестящие концертные пьесы салонно-эстрад-ного бравурного стиля — вариации, фантазии, концертные рондо. Над всеми ними возвышаются вариации на тему из оперы «Дон-Жуан», которые, будучи напечатаны три года спустя, сразу привлекли внимание молодого Шумана, сумевшего распознать в них руку подлинного гения. И в самом деле, брызжущая полнота чувств пробивается сквозь перегруженную виртуозную оболочку этой эстрадной пьесы, спасает ее от

традиционной легковесности, придает ее техническим приемам глубокую выразительность. Впоследствии Шопен совсем отказалсяот «показных», бравурных пьес такого типа. (Фортепианные концерты, которыми завершается варшавский период твор чества Шопена, родственные другим его эстрадным произведениям, несомненно выходят за рамки подобного виртуозно-бравурного стиля.) Вторая группа произведений, представленная в первый период творчества Шопена, — это пробы в жанре фортепианной миниатюры, которая в дальнейшем получит в его творчестве громадное значение и достигнет высочайшего художественного уровня. Большое место среди них принадлежит танцам, в частности мазуркам. Главным образом именно в этой сфере ком позитор находит себя как национальный художник, разрабатывая приемы слияния на ционального фольклора с западноевропейским пианизмом. Здесь же проявляет он себя и как лирик, запечатлевая в форме законченных музыкальных миниатюр образы своих импровиза - ций. Камерный интимный пианизм того типа, который был создан «Музыкальными момента ми» и «Экспромтами» Шуберта, становится в дальнейшем главным, определяющим течением в шопеновском творчестве. В этих же интимных излияниях, похожих на импровизацию, во плотится и весь пианистический стиль Шопена с его колоссальными техническими трудно стями и подлинной виртуозностью. Ор- наментальпость, блеск, сверкающая «концертность» эстрадно-салонных произведений Шопена постепенно преобразуются в них в новый стиль_ предшественников, ни из последователей Шопена — не ограничивал себя всецело, подобно ему, рамками фортепианной музыки" Как ни велика новаторская роль фортепиано в западно европейской музыке XIX века, как ни велика дань, которую отдали ему все ведущие западно европейские композиторы начиная с Бетховена, тем не менее ни один из них, 6 том числе даже величайший пианист своего века — Ференц Лист,— не удовлетворился полностью его выра зительными возможностями. На первый взгляд, исключительная приверженность Шопена к фортепианной музыке может создать впечатление ограниченности. Но на самом деле отнюдь не бедность

замыслов позволяла ему удовлетворяться возможностями одного инструмента. Гениально постигнув все выразительные ресурсы фортепиано, Шопен сумел бесконечно раз двинуть художественные границы этого инструмента и придать ему небывалое дотоле всеобъ емлющее значение. Открытия Шопена в области узкофортепианной литературы не уступали достижениям современников в сфере симфонической или оперной музыки. Если виртуозные традиции эст радного пианизма мешали Веберу найти новый творческий стиль, который он обрел только в музыкальном театре; если фортепианные сонаты Бетховена, при всем их громадном художе ственном значении, были подступами к еще более высоким творческим вершинам гениально го симфониста; если Лист, достигнув творческой зрелости, почти отказался от сочинения для фортепиано, посвятив себя главным образом симфоническому творчеству; если даже Шуман, проявивший себя полнее всего как фортепианный композитор, отдал дань этому инструменту только на протяжении одного десятилетия,—то для Шопена фортепианная музыка была всем. Она была одновременно и творческой лабораторией композитора, и областью, в которой про являлись его наивысшие обобщающие достижения. Это была и форма утверждения нового виртуозного техницизма, и сфера выражения самых углубленных интимных настроений. Здесь же с замечательной полнотой и изумительной творческой фантазией осуществились с равной степенью совершенства как «чувственная» красочно-колористическая сторона звуча ний, так и логика крупномасштабной музыкальной формы. Более того, некоторые проблемы, поставленные всем ходом развития европейской музыки в XIX столетии, Шопен разрешил в своих фортепианных произведениях с большей художественной убедительностью, на более высоком уровне, чем это было достигнуто другими композиторами в области симфонических жанров. Кажущуюся противоречивость можно усмотреть и обсуждая «главную тему» шопе новского творчества. Кем был Шопен — национальным и народным художником, воспевающим историю, жизнь, искусство своей страны и своего народа, или романтиком,

погруженным в интимные переживания и воспринимающим весь мир в лирическом преломлении? И эти две крайние стороны музыкальной эстетики XIX века сочетались у него в гармоничном равновесии. Разумеется, главной творческой темой Шопена была тема его родины. Образ Польши — картины ее величественного прошлого, образы национальной литературы, современного польского быта, звуки народных танцев и песен — все это нескончаемой вереницей проходит через шопеновское творчество, образуя его основное содержание. С неисчерпаемым вообра жением Шопен мог варьировать эту одну тему, вне которой его творчество сразу утратило бы всю свою индивидуальность, содержательность и художественную силу. В известном смысле его можно было бы назвать даже художником «монотематического» склада. Не удивительно, что Шуман, как чуткий музыкант, сразу оценил революционное патриотическое содержание шопеновского творчества, назвав его произведения «пушками, спрятанными в цветах». «...Если бы могущественный самодержавный монарх там, на Севере, знал, какой опасный враг кроется для него в творениях Шопена, в простых напевах его мазурок, он запре тил бы музыку...»—писал немецкий композитор. И, однако, во всем облике этого «народного певца», в той манере, с которой он воспе вал величие своей страны, есть нечто глубоко родственное эстетике современных ему запад ных романтиков-лириков. Дума и мысли Шопена о Польше облекались в форму «недосягае мой романтической мечты». Тяжелая (а в глазах Шопена и его современников почти безна дежная) судьба Польши придала его чувству к родине одновременно и характер болезненного томления по недосягаемому идеалу, и оттенок восторженно преувеличенного преклонения перед ее прекрасным прошлым. Для западноевропейских романтиков протест против серых будней, против реального мира «мещан и торгашей» выражался в томлении по несуществую щему миру прекрасной фантастики (по «голубому цветку» немецкого поэта Новалиса, по «неземному свету, невиданному никем на суше или на море» у английского романтика Вордс- ворта, по волшебному царству Оберона у Вебера и Мендельсона, по

фантастическому призра ку недосягаемой возлюбленной у Берлиоза и т. д.). Для Шопена же «прекрасной мечтой» на протяжении всей его жизни была мечта о свободной Польше. В его творчестве нет откровенно феерических, потусторонних, сказочно-фантастических мотивов, столь характерных для за падноевропейских романтиков в целом. Даже образы его баллад, навеянные романтическими балладами Мицкевича, лишены сколько-нибудь ясно ощутимого сказочного колорита. Образы томления по неопределенному миру прекрасного у Шопена проявлялись не в виде тяготения к призрачному миру грез, а в форме неугасающей тоски по родине. То обстоятельство, что с двадцатилетнего возраста Шопен был вынужден жить на чужбине, что на протяжении чуть ли не двадцати последующих лет его нога ни разу не ступи ла на польскую почву, неизбежно усиливало его романтически- мечтательное отношение ко всему связанному с родиной. В его представлении Польша все больше и больше становилась похожей на прекрасный идеал, лишенный грубых черт реальности и воспринимаемый сквозь призму лирических переживаний. Даже «жанровые картинки», которые встречаются в его мазурках, или почти программные образы художественных шествий в полонезах, или широ кие драматические полотна его баллад, навеянные эпическими поэмами Мицкевича,—все они в такой же степени, как чисто психологические зарисовки, трактованы Шопеном вне объек тивной «осязаемости». Это—идеализированные воспоминания или восторженные мечты, это—элегическая грусть или страстный протест, это— мимолетные видения или вспыхнувшая вера. Потому-то Шопен, несмотря на явные связи его творчества с жанровой, бытовой, народ ной музыкой Польши, с ее национальной литературой и историей, воспринимается все же не как композитор объективно-жанрового, эпического или театрально-драматического склада, а как лирик и мечтатель. Потому-то патриотические и революционные мотивы, образующие главное содержание его творчества, не воплотились ни в оперном жанре, связанном с объек тивным реализмом театра, ни в песне, опирающейся на почвенные бытовые традиции. Психо логическому складу шопеновского мышления

идеально соответствовала именно фортепиан ная музыка, в которой он сам открыл и разработал огромные возможности для выражения образов мечтаний и лирических настроений. Ни один другой композитор, вплоть до нашего времени, не превзошел поэтическое обаяние шопеновской музыки. При всем разнообразии настроений — от меланхолии «лунного света» до взрывчатого драматизма страстей или рыцарской героики, — высказывания Шопена всегда проникнуты высокой поэзией. Быть может, именно удивительным сочетанием народ ных основ шопеновской музыки, ее национальной почвенности и революционных настроений с несравненной поэтической вдохновенностью и изысканной красотой и объясняется ее ог ромная популярность. По сей день она воспринимается как воплощение духа поэзии в музыке.Творческий путь. Ранний варшавский период. Рубеж 1829—1831 годов. Концерты. Парижское окружение. Творчество парижского периода Фридерик Шопен родился 1 марта 1810 года в Желязовой Воле, в культурной поль ской семье. До двадцати лет он жил в Варшаве. Просвещенная среда, в которой он вращался в годы детства и юности, оказала решающее влияние на формирование его психологии, круго зора и даже творческих интересов. Революционный патриотизм, пронизывающий всю сознательную жизнь Шопена, был воспринят им в самые ранние годы. Шопен рос в атмосфере протеста против национального угнетения, с ясным сознани - ем исторической миссии польской интеллигенции, с обостренным интересом к польской куль туре прошлого и настоящего. Подобно тому как революционные симпатии молодого Бетхове на сказались на содержании его творчества вплоть до самых последних произведений, так и накаленная атмосфера национального самоутверждения, в которой протекали молодые годы Шопена, навсегда определила его мировоззрение и творческую направленность. Обращение Шопена к народной

музыке своей страны отнюдь не носило только стихийный, инстинктив ный характер. Оно было в не меньшей мере сознательным и подчеркнутым. Характерно, что в глазах молодой варшавской интеллигенции уже первые творческие удачи Шопена восприни мались как своеобразный манифест независимости польского духа, и на молодого Шопена, как на будущего национального композитора, возлагались большие надежды, Шопен получил широкое литературное и гуманитарное образование, которого были лишены многие его собратья по профессии в Западной Европе. Он хорошо знал литературу, изучал эстетику, особенный интерес проявлял к истории Польши и ее культуре. По всей веро ятности, в свои юношеские годы он познакомился и с музыкальными произведениями сооте^ чественников — предшественников и современников (Огиньского, Лесселя, Шимановской, Эльснера, Курпиньского). Родство некоторых выразительных приемов Шопена с интонацион ными оборотами музыки этих композиторов в наше время обратило на себя внимание иссле дователей. Окружению своих детских и юных лет Шопен обязан также и близким знакомством с фольклором Польши, и своим характерным отношением к нему. Шляхетская среда, в которой вращался Шопен в детстве, была связана с помещичьим бытом, близким крестьянской жизни. Горожанин Шопен неоднократно проводил летние месяцы в деревне и здесь настолько глубо ко проникся духом и стилем польского фольклора, что этот фольклор стал основой его собст венного музыкального языка. Характерно, что из произведений Шопена раннего периода выделяются своими высокими художественными достоинствами именно те опусы (или части их), которые опираются на интонации польского фольклора. Так, например, первым большим концертным произведением Шопена, в котором достаточно ясно ощутимы предвестники бу дущего шопеновского стиля, является «Рондо а 1а тагиг» ориз 5 (1826). В нем композитор впервые проявил свое глубокое понимание польской народной музыки и свою любовь к ней. Свежесть и простота народных

оборотов здесь как бы нейтрализуют, если не изгоняют, атмо сферу показного салонного блеска, характерную для самых ранних шопеновских произведе ний. Так и в двух бравурных пьесах—в «Фантазии на польские темы» ориз 13 (1828— 1830) или в «Краковяке» ориз 14 (1828)—подлинной поэзией проникнуты только те эпизоды, кото рые основываются на народном материале. Не менее характерно и само отношение Шопена к народной музыке своей страны. Культивированный вкус, отсутствие следов обывательской идеологии, свойственные польской дворянской интеллигенции, у Шопена сказались в той возвышенно благородной трактовке национального фольклора, которая отличает его стиль начиная с самых ранних произведений. Шопен как бы возвышает народную музыку над бытом, очищает ее от всех грубоватостей, тривиальностей, загрязнений. Он воспринимает ее через призму своего духовного аристокра тизма, через призму культурной и утонченной поэзии, которая так убедительно и органично поддается слиянию с развитым западноевропейским музыкальным профессионализмом. При этом он, однако, не только не совершает насилия над подлинной художественной природой фольклора, но, наоборот, с ревнивой тщательностью оберегает его национальную чистоту. Показательно, что много лет спустя после отъезда из Польши Шопен выступил, с критикой сборника польских песен, изданных одним его соотечественником, так как, по мнению ком позитора, инструментальное сопровождение к песням не соответствовало вокальным мелоди ям и резко искажало их национальную сущность. Однако не только достоинствами, но и известными недостатками своего творчества в варшавский период обязан Шопен окружавшей его аристократической среде. Музыка Шопена довольно долго, по существу вплоть до отъезда композитора из Польши, оставалась с внешней стороны в большой мере в плену салонно-аристократической эстетики. Многие его произве дения этого периода отмечены той орнаментальной перегруженностью, утрированным изяще ством, показным блеском, которые являются

неотъемлемым атрибутом салонной манеры. И только когда Шопен освободился от этих салонных наслоений, его рано сформировавшийся стиль достиг классической чистоты и красоты. Если любовь к национальному фольклору является первым важнейшим источником шопеновского стиля, то другим таким источником следует считать его рано проявившееся тяготение к фортепиано. В этой области он проявил себя исключительно рано (впервые моло дой Шопен принял участие в публичном концерте в 1818 году). Первым профессиональным педагогом Шопена был чех Войтех Живныи, главная заслуга которого заключается в том, что он прививал своему ученику глубокое знание творчества Баха, венских классиков и любовь к ним. Тем самым он воспитывал в нем потребность выражать музыкальные мысли в строго организованной логической музыкальной форме. На формирование Шопена как пианиста Живный почти не оказывал влияния, и отсутствие сковывающих традиций в этой области имело для Шопена громадное положительное значение. Молодому музыканту была предо ставлена неограниченная свобода творческих исканий. Второй педагог Шопена, Иосиф Эльс-нер (с которым Шопен занимался сначала частным образом по гармонии и контрапункту, а затем— после окончания лицея — по композиции в Главной школе музыки с 1826 по 1829 год; с ним он сохранял связь и в дальнейшем), был способен оценить самобытный талант своего ученика. Разумеется, Шопен прошел всю обязательную программу академической школы, сочиняя мессы, фуги, квартеты, трио, сонаты, хоровые и оркестровые произведения. Харак терно, что Первая фортепианная соната Шопена ор. 2 (1827—1828), написанная с учетом ака демических требований, гораздо менее цельна, индивидуальна, содержит неизмеримо меньше чисто «шопеновского», чем свободные пианистические миниатюры, созданные в этот же пе риод (например, первые мазурки, ноктюрны, полонезы). Не переставая мечтать о том, чтобы именно Шопен, с его очевидным громадным дарованием, стал создателем национальной поль - ской оперы, Эльснер тем не менее не насиловал творческих склонностей своего ученика и позволял ему искать свой собственный путь в искусстве. Для Шопена же этот путь лежал только в сфере фортепианной музыки и был тесно связан с его собственными

исканиями как исполнителя-пианиста. Хотя среди музыкальных впечатлений молодого Шопена огромное место занимала опера, хотя он сам страстно любил вокальную музыку (влияние которой столь ощутимо в его собственном творчестве), тем не менее его, как композитора, неудержимо влекла только музыка для фортепиано. Именно в области пианистической техники, новой фортепианной фактуры, тембровых фортепианных звучаний новаторскую роль Шопена пере оценить трудно. Не оспаривая влияния, которое на его пианистический стиль оказали произ ведения современной фортепианной литературы вроде ноктюрнов Филда или концертов Гум- меля, важно, однако, отметить, что влияния этих композиторов попали на глубоко подго товленную почву, когда Шопен сам уже приблизился к решению проблем нового пианизма в том же художественном плане, что и Филд, и Гуммель. Вскоре он значительно превзошел их обоих, поглотив и отбросив в тень их пианистические и музыкальные достижения. Самобытный шопеновский облик, неразрывно связанный с новым, разработанным им самим пианистическим стилем, проявляется впервые в ряде произведений 1827 года: во-первых, в «Вариациях на тему из оперы «Дон-Жуан» для фортепиано и оркестра ор. 2 и, во-вторых, в ноктюрнах с-то11 и е-тоП ор. 72. Эти две «группы» произведений типизируют два господствующих течения в шопеновском творчестве варшавского периода. Первая из них—блестящие концертные пьесы салонно-эстрад-ного бравурного стиля — вариации, фантазии, концертные рондо. Над всеми ними возвышаются вариации на тему из оперы «Дон-Жуан», которые, будучи напечатаны три года спустя, сразу привлекли внимание молодого Шумана, сумевшего распознать в них руку подлинного гения. И в самом деле, брызжущая полнота чувств пробивается сквозь перегруженную виртуозную оболочку этой эстрадной пьесы, спасает ее от традиционной легковесности, придает ее техническим приемам глубокую выразительность. Впоследствии Шопен совсем отказалсяот «показных», бравурных пьес такого типа. (Фортепианные концерты, которыми завершается варшавский

период твор чества Шопена, родственные другим его эстрадным произведениям, несомненно выходят за рамки подобного виртуозно-бравурного стиля.) Вторая группа произведений, представленная в первый период творчества Шопена, — это пробы в жанре фортепианной миниатюры, которая в дальнейшем получит в его творчестве громадное значение и достигнет высочайшего художественного уровня. Большое место среди них принадлежит танцам, в частности мазуркам. Главным образом именно в этой сфере ком позитор находит себя как национальный художник, разрабатывая приемы слияния на ционального фольклора с западноевропейским пианизмом. Здесь же проявляет он себя и как лирик, запечатлевая в форме законченных музыкальных миниатюр образы своих импровиза - ций. Камерный интимный пианизм того типа, который был создан «Музыкальными момента ми» и «Экспромтами» Шуберта, становится в дальнейшем главным, определяющим течением в шопеновском творчестве. В этих же интимных излияниях, похожих на импровизацию, во плотится и весь пианистический стиль Шопена с его колоссальными техническими трудно стями и подлинной виртуозностью. Ор- наментальпость, блеск, сверкающая «концертность» эстрадно-салонных произведений Шопена постепенно преобразуются в них в новый стиль выразительной, «целомудренной» виртдагёйвстй. Характерно, что обаяние и оригинальность двух фортепианных концертов Шопена, знаменующих высшее достижение его творчества варшавского периода, в большей мере обусловлены воздействием его собственных камерных миниатюр — ноктюрнов и мазурок. Известный рубеж в творческом формировании Шопена намечается в 1828 году, когда его музыкальные впечатления впервые выходят за рамки художественной жизни Варшавы и соприкасаются с «большим» музыкальным миром. В 1828 году Гуммель, один из крупнейших пианистов своего поколения, получивший в свое время прозвище «Наполеона фортепиано», дал в Варшаве цикл концертов. Исполни- тельство Гуммеля (бывшего ученика Моцарта) произвело на Шопена сильнейшее впечатление и своей блестящей виртуозностью, и

импровизационными чертами, и тончайшей отшлифо- ванностью стиля. Следы его влияний на шопеновский фортепианный стиль очевидны. В этом же году Шопен впервые выехал за границу. Во время двухнедельного пребы вания в Берлине он познакомился с рядом значительных произведений классической музыки, в том числе с хоровой одой Генделя. Событием огромного значения для Шопена явились концерты Паганини в Варшаве в 1829 году, повлиявшие на его собственные фортепианные этюды. И, наконец, летом этого же года, совпавшим с блестящим окончанием Главной школы музыки, Шопен посетил Вену, где выступил в двух концертах, исполнив свои произведения. Наиболее важным результатом этой поездки был не столько успех в венских музыкальных кругах, сумевших оценить и свежесть национального колорита шопеновских произведений, и их оригинальный пианистический стиль, сколько ясно осознанная композитором необходи мость раздвинуть поле своей деятельности за пределы Варшавы и продвинуться к центру музыкальных событий современности. Произведения, созданные Шопеном между 1829 и 1831 годами, образуют вершину его первого творческого периода. Это — два концерта (Т-то11 и е-то11), «Двенадцать этюдов» ориз 10, «Большой блестящий полонез» Ез-диг ори522 (к которому позднее, в 1834 году, компози тор присочинил в качестве развернутой вступительной части АпёапК 5р1апаЮ) и другие. Из концертных произведений первого творческого периода Шопена (так называемого «варшав ского») только эти и удержались в современном репертуаре. И хотя по ряду признаков их нельзя отнести к творчеству Шопена последующего периода, совпавшего с полным расцветом и зрелостью композитора, тем не менее художественные достоинства и ясно выраженные черты сложившегося самостоятельного стиля выделяют их на фоне всего созданного Шопе ном дотоле. Они как бы образуют рубеж между варшавским и зрелым периодами его творче ства. Остановимся вкратце на двух фортепианных концертах — Г-то11 орш 21 (1829) и е-то!1 ори« 11 (1830), которые в известном смысле типизируют высшие

достижения Шопена варшавского периода, В этих произведениях композитор как бы исчерпал свой интерес к жан ру концерта, так как ни разу более к нему не возвращался на протяжении всего остального творческого пути. Усматривая в этом жанре идеальное средство для выявления виртуозно- эстрадных свойств пианизма, он акцентировал в своей музыке именно эту сторону концертных традиций. Трактовка оркестровой партии показывает, что автор оставался совершенно равнодушен к ее возможностям. Он игнорирует те традиции симфонизации концерта, которые были впервые намечены в творчестве Филиппа Эммануила Баха и получили развитие у зрелого Моцарта, Бетховена, а позднее у Шумана и Брамса. В творчестве этих композиторов «концертность» основывается на принципе диалога между оркестром и солистом и на равноправном участии каждой партии в развитии художественного образа. Шопен же шел по другому пути, начато му. Иоганном Христианом Бахом и продолженному молодым Моцартом, Гуммелем, Кальк-бреннером, Филдом, Мошелесом и другими композиторами виртуозно-эстрадного стиля. У. Шопена оркестр не участвует в развитии тематического материала, не стремится соперничать по своей значимости с партией солиста, а играет лишь роль общего фона: обеспечивает необ ходимую гармоническую поддержку солирующей партии и ограничивается эпизодическими перекличками с ней. Оркестровка нейтральная, не позволяющая догадываться о богатстве темброво-колористического мышления композитора. И все же оба концерта живут в нашем современном концертном репертуаре. Их юно шеская поэтичность, пленительная мелодическая красота, блестящая пианистическая техника все это смягчает недостаточную органичность формы. Интересный гармонический стиль, предвосхищающий тонкость и красочность письма зрелого Шопена, придает концертам осо бенное обаяние. Подлинным вдохновением проникнуты их средние части, по существу яв ляющиеся ноктюрнами. Финальные же рондо значительно возвышаются над своим «гумме-левским» прототипом благодаря введению польских народных танцевальных элементов, с их энергичностью, свежестью, простотой.

Этап, ознаменованный наступлением высокой зрелости, совпадает по времени с круп ным переломом в жизни композитора — с его «временным» отъездом из Польши, оказавшим ся вынужденной разлукой с родиной на всю жизнь. Осенью 1830 года двадцатилетний композитор, переживавший период огромного ду шевного подъема (его два концерта в Варшаве были встречены с энтузиазмом, принесшим ему славу восходящего национального художника), отправился вторично в Вену. В этот раз он намеревался выступить перед венской аудиторией уже не в роли безвестного дилетанта, а как профессионал, претендующий на место в одном ряду с виртуозами и композиторами, появ - лявшимися в концертных залах этой крупнейшей музыкальной столицы. Но влиятельные музыкальные дельцы («торговцы искусством», как едко назвал их в одной из своих критиче ских статей Шуман) проявили к нему полнейшее пренебрежение, и Шопен провел в Вене полгода, почти не выступая в сколько-нибудь заметных публичных концертах. Он и сочинял в то время относительно мало, но зато насыщался огромным количеством новых художествен ных впечатлений, которые отчасти компенсировали его разочарование в собственных планах. На пути в Париж и Лондон, пролегавшем через ряд австрийских и немецких городов, Шопен в Штутгарте узнал о трагическом завершении неудавшегося польского восстания. Весть о падении Варшавы его буквально потрясла, раздавила, сокрушила. Записи его в днев нике в эти дни проникнуты смертельной болью и отчаянной тоской. Он оплакивает судьбу своей родины как величайшее, непоправимое горе. Он обуреваем страстной ненавистью к русскому царизму, к врагам подавленного народа. Глубина его душевного потрясения так велика, что характер его творчества сразу изменился. Можно с основанием утверждать, что именно с этого момента начинается подлинная зрелость композитора. Знаменитый «револю ционный» этюд с-то11, созданный композитором в минуту страстного отчаяния, под впечат лением катастрофических известий о разгроме польского восстания, открыл нетронутую до толе сторону шопеновской души в музыке — страстный драматизм, проникнутый граждан ским пафосом. Отныне в его музыке

все более и более настойчиво, со все усиливающимся совершенством начинает пробиваться драматическая струя иногда мрачного и трагического характера (например, в прелюдиях д-тоН или а-то11), иногда торжествующего (как, например, в §-то!1 ной балладе или Аз-йиг'-ном полонезе). К этим страшным дням, насыщенным граж данской скорбью, относятся и первые пробы в новых, характерных для Шопена жанрах— скерцо и баллады. (Первое скерцо и Первая баллада были созданы в 1831 году.) Диапазон его тем в целом значительно расширяется. Если в варшавский период в его музыке господствовали элегические настроения, мечтательная лирика или наивная жизнерадостность, которым идеально соответствовала форма миниатюры (в области крупных форм Шопен был в те годы мало оригинален), то отныне его музыка обогащается большой сосредоточенностью мысли и глубиной чувства, классической строгостью в отборе музыкальных средств, их предельной индивидуализацией. Наивность некоторых юношеских опусов Шопена, как и свойственная многим из них внешняя, чисто декоративная орнаментальность и перенасыщенность виртуозными «чувственными» звучаниями, исчезает в произведениях зрелого периода. «Классический» Шопен — тот, который занимает место в одном ряду с величайшими композиторами прошлого, — родился в трагические дни разгрома польского восстания. В Париж Шопен прибыл в сентябре 1831 года на пути в Лондон. Сначала он не пред - полагал задержаться там сколько-нибудь надолго. Но бурлящая, сверкающая жизнь француз ской столицы, с ее блестящим конгломератом художественных индивидуальностей, с ее на сыщенной театральной и музыкальной жизнью и, наконец, с ее острыми политическими стра стями, которые в момент приезда Шопена в Париж были (в отличие от общественной ат мосферы Вены) целиком на стороне разгромленных поляков, — все это захватило и увлекло молодого польского музыканта настолько, что, несмотря на пугающие трудности устройства, он на время задержался там. А из-за невозможности, выяснившейся впоследствии, получить паспорт для возвращения на родину, он так и остался в Париже до конца жизни и покидал Англию, которые преследовали главным образом профессиональные интересы.

За исключением первых месяцев, когда несколько растерявшийся Шопен ощущал се бя провинциалом и даже был готов поступить на три года в обучение к знаменитому пианисту Калькбреннеру (от этого шага он все же удержатся), Шопен скоро включился в парижскую жизнь и завоевал общественное признание уже своим первым выступлением в сборном пуб личном концерте в феврале 1832 года. Известный парижский критик и музыковед Фетис пи сал, что игра Шопена знаменует собой едва ли не полное обновление фортепианной музыки, и специально отмечал богатство и оригинальность его замыслов. Слава Шопена как пианиста представляет собой нечто весьма необычное на фоне биографий выдающихся виртуозов прошлого века. За всю свою жизнь он выступил публично не более тридцати раз, причем его собственные концерты исчисляются буквально единицами. В двадцатипятилетнем возрасте этот величайший пианист практически отказался от концерт ной деятельности. Он боялся широкой публики, плохо чувствовал себя на эстраде, среди чу жих. Выступления в больших публичных залах Парижа становились для него все более и более мучительными. Играл он свободно только в салонах или в кругу коллег-музыкантов. Кроме того, прогрессирующий туберкулез (который в те годы умели распознавать только на поздней стадии) неуклонно снижал его физические силы, необходимые для эстрадных высту плений. В игре Шопена постепенно исчезала сила звука. Громадных нарастаний к кульми нациям, на 6эгй551то, которые в его произведениях нам знакомы по исполнениям других пиа нистов, Шопен сам достигал в пределах диапазона между нежнейшим р1ат5$1то и тегго СоПе. Его исполнительские замыслы могли дойти до слушателя только в камерной обстановке. И тем не менее вокруг Шопена-пианиста уже в первые годы жизни в Париже распространилась легендарная слава. В музыкальных кругах Европы он очень скоро завоевал репутацию ве личайшего пианиста современности, с которым мог соперничать разве только один Лист. Главным источником существования Шопена в Париже стали частные уроки, пре имущественно в среде дилетантов-аристократов (чем, возможно, и объясняется то обстоятель ство, что Шопен не создал своей профессиональной пианистической школы). Жизнь его резко делилась на «творческие» и «педагогические» периоды.

Сочинению отводились почти исклю чительно летние месяцы, которые он проводил вдали от парижских салонов, зимний же сезон посвящался педагогической работе и светской жизни. Великий польский поэт Адам Мицкевич, с которым Шопен сблизился в Париже, уп рекал композитора в том, что он проводит слишком много времени в салонах, мешающих ему сосредоточиться на творчестве. Нельзя, Однако, не принять во внимание, что салонная жизнь для Шопена означала отнюдь не только светские развлечения. Именно в этой среде Шопен встречался с самыми выдающимися музыкантами, писателями, художниками Парижа. К его обществу принадлежали Россини, Керубини, Паэр, Лист, Берлиоз, Гиллер, Беллини, Мейер-бер, Мошелес, Франкомм, Нурри, Виардо-Гарсиа и другие видные музыканты. Независимо от того, сочувствовал ли Шопен творческому направлению знакомых ему композиторов (напри мер, Берлиоза как композитора Шопен совершенно не принимал, хотя лично был настроен к нему дружелюбно), общение с ними стимулировало его собственные мысли об искусстве и художественные искания. Он встречался и с виднейшими литераторами Парижа, прежде всего со своими соотечественниками Мицкевичем и Словацким (Шопен был членом «Польского литературного общества» в Париже), но, кроме того, с Мюссе, Бальзаком, Гейне, с художни ком Делакруа (с которым был связан дружбой) и другими. Важнейший эпизод в биографии Шопена образует его связь с известной французской писательницей Жорж Санд (Авророй Дюдеван). Оставляя в стороне вопрос, которому биогра фы Шопена уделяют чрезвычайно много внимания по сей день, а именно вопрос о причинах их разрыва и о том, в какой мере личность Жорж Санд обусловила эту трагическую для Шо пена развязку, отметим, что годы их совместной жизни совпадают с самым изумительным по продуктивности, зрелости, художественному совершенству периодом в творчестве Шопена. Все «вершинные» произведения композитора во всех жанрах были созданы между 1838 и 1847 годами, охватывающими время близости между Шопеном и Жорж Санд. После же раз рыва,

крайне болезненного для Шопена и, вне сомнения, ускорившего его смерть, он не сочи - нил почти ничего. Разумеется, не исключено, что подобное совпадение было более или менее случай ным, что бурно развивающийся талант Шопена сам по себе приближался к своей вершине в конце 30-х годов, а физическая слабость, вызванная прогрессирующим туберкулезом, па рализовала его творческую деятельность в последние два года. Но даже в этом случае мы тем не менее не должны забывать, что Жорж Санд сблизила Шопена с самыми творческими, жи выми, мыслящими людьми Парижа. В ее кругу он впервые расширил свое знание людей, ко торое до тех пор в большой мере ограничивалось польскими эмигрантами-аристократами и парижским светом. Под ее влиянием он познал мир современных идей. Все усиливающаяся значимость и серьезность произведений Шопена начиная с конца 30-х годов говорит о его большом интеллектуальном и духовном росте, оторвать который от влияния Жорж Санд и ее круга было бы трудно. Шопен начал свою творческую жизнь в Париже случайными, малохарактерными и почти забытыми в наше время произведениями. В своем стремлении обратить на себя внима ние светского Парижа и проявить себя как композитор-виртуоз он сочинил в 1832 и 1833 го дах несколько показных пьес в духе модных эстрадных пианистов. Однако одновременно Шопен продолжал искания в своей ясно определившейся области и вместе с эстрадными пус тячками сочинял и мазурки (например, ориз 17, ориз 24 и другие), и новые этюды, в которых продолжил разработку выразительных возможностей, заложенных в созданной им самим фортепианной технике (этюды орих 25). До 1837—1838 годов внимание композитора было поглощено почти исключительно миниатюрами. Мазурки, полонезы, вальсы, ноктюрны, первый экспромт исчерпывают его творчество в первые парижские годы, достигая совершенства, значительно превосходящего пьесы варшавского периода. Среди них выделяются «Прелюдии» (1836—1839)—одно из са мых глубоких, оригинальных, подлинно классических творений Шопена. Оно как бы образует кульминацию

творчества Шопена в области интимного камерного пианизма. Идея лирической миниатюры выражена здесь в предельно лаконичной, сконцентрированной, афористической форме. И в то же время их контрастная циклическая структура со своей новой драматургиче ской логикой как бы перебрасывает мост к творчеству Шопена следующего периода. В самом деле, после 1838 года в его произведениях настойчиво пробивается линия драматических крупномасштабных жанров, не имеющих прототипов в творчестве других композиторов и только слегка намеченных в сочинениях самого Шопена в предшествующие годы. Вторая, Третья, Четвертая баллады, Сонаты Ь-тоН и п- то11, «Фантазия Г-тоП», «Поло нез-фантазия», Второе, Третье, Четвертое скерцо— эти произведения, почти все в новых жан рах, соединяют в неизвестной дотоле манере романтические, по существу интимные, настрое ния с принципами крупномасштабной структуры и драматической контрастностью. Широта и свойственная им многогранность образов, соединение тончайших колебаний настроения с глубиной чувства, сложность, порой изысканность звучаний при огромной непосредственной красоте и эмоциональной доступности, новизна, самобытность и убедительность формы при дают этим драматическим поэмам Шопена неисчерпаемый интерес. По своей цельности и единству развития, по целеустремленно возрастающему драматизму эти многотемные круп номасштабные произведения Шопена преломляют по-новому принципы симфонизма. Веду щая роль драматического элемента в творчестве Шопена в последнее десятилетие его жизни сказывается даже в трактовке таких «отстоявшихся», давно испробованных жанров, как нок тюрн или полонез. Не случайно монументальный Аз-ош'ный полонез или грандиозный, пол ный внутреннего движения с-тоИ'ный ноктюрн появились на свет в 40-е годы. Даже мазур ка—этот самый интимный и верный спутник Шопена начиная с самых ранних лет—испыты вает на себе влияние нового, углубленного строя мышления композитора. Резкое падение творческой продуктивности Шопена в последние три года его жизни объясняется отнюдь не оскудением творческой Мысли. «Баркарола» и «Полонез-фантазия», относящиеся к 1846 году, Г-то11'ная мазурка, сочиненная

незадолго до конца, говорят о том, что даже в этот последний период перед композитором открывались неизведанные перспекти вы. С середины 40-х годов в его творчестве стали ясно проступать новые тенденции; тяготе ние к новой образной сфере, связанной с настроением светлой гармонии и спокойного созер цания, к более изысканному и усложненному музыкальному языку (в частности, к полифони- зированной фактуре, к свободной «речевой» мелодии, к предельной детализации и хроматиза-ции гармонии). Утонченность и филигранность некоторых его поздних произведений, напри мер «Колыбельной», почти выходят за рамки романтического стиля, как бы указывая путь к изысканным миниатюрам импрессионистов. Творческое развитие Шопена, отмеченное непрерывным восхождением, было нару - шено ломкой жизни (из-за разрыва с Жорж Санд), материальными трудностями и катастрофи чески развивающейся вследствие всего этого смертельной болезнью. В конце жизни Шопен предпринял длительную поездку в Англию. Однако он нахо дился в настолько тяжелом физическом состоянии, что выступления в Лондоне были исклю чены. Душевные потрясения последних лет притупили его восприимчивость к новым внеш ним впечатлениям. Он вернулся в Париж измученный и разбитый. 17 октября 1849 года Шопен умер в Париже. Сердце композитора, по его просьбе, бы ло перевезено на родину и хранится в костеле Св. Креста в Варшаве. Основные понятия: мазурка, полонез, ноктюрн. Мазурка (польское тагиг) - польский танец. Возник у Мазуров (этнографическая группа поляков). Музыкальный размер %, 3/8. Мелодии отличаются острым ритмическим рисунком, частые резкие акценты, переходящие с сильной на слабую долю такта. В 19 веке мазурка получила широкое распространение во всех европейских странах в качестве бального танца. Мазурки Шопена для фортепиано — высокие образцы польского национального музы кального стиля. В русской музыке блестящие образцы мазурок дали Глинка, Чайковский, Лядов, Глазунов.

Полонез (ро1опа15е - польский танец). Торжественный бальный танец-шествие. В сво их истоках народного происхождения. С 16 века получил распространение как придворный танец во Франции и других европейских странах. Музыкальный размер %. Как музыкальная пьеса полонез известен в Европе с 17 века, образцы его встречаются в сюитах и партитах Баха, Генделя, в произведениях Моцарта, Бетховена, Шуберта. Широкое развитие этот жанр полу чил в фортепианных полонезах Шопена. В польской музыке полонезы имеются у Огинского, Венявского. Полонез введен в оперу Глинкой, Римским-Корсаковым, Чайковским. Ноктюрн - (франц. посШте, буквально - ночной). С 19 века- музыкальная пьеса пе вучего, лирического, мечтательного характера, навеянная тишиной, ночными образами. Пи шется в медленном или умеренном темпе, средняя часть обычно контрастирует более ожив ленным темпом, взволнованным характером. Жанр ноктюрна как пьесы для фортепиано соз дан Фильдом (его первый ноктюрн издан в 1814 г.). Широкое развитие этот жанр получил в творчестве Ф. Шопена.

Литература 1. Розанова Ю.А. "Симфонические принципы балетов Чайковского". М.1976. 2. Розанова Ю. А. История русской музыки, т-2, "Вторая половина XIX века, М 1986 3.Туманина Н.В. "Чайковский и музыкальный театр". М.1961. 4. Туманина Ю.В. "Чайковский. Путь к мастерству", М., 1962 5 Хубов Г.Н. "Величие и трагизм Чайковского", в кн. "О музыке и музыкантах". М., 1959.

O'xshashlar

Познавательные процессы в музыкальном искусстве

М.И. Глинка (1804-1857)

Мусиқа санъатида индивидуал-психологик тафовутлар

Бастакор Ф. Содиқовнинг ҳаёти ва ижоди (1914-1977)

Композитор И. Акбаров ҳаёти ва ижоди (1921)