Психофизиологические аспекты исполнительского искусства.doc - Musiqa - Referatlar

Психофизиологические аспекты исполнительского искусства.doc

Yuklangan vaqt:

20.09.2019

Ko'chirishlar soni:

0

Hajmi:

86 KB

Ko'chirib olish

Психофизиологические аспекты исполнительского искусства Человечество в процессе своего развития создает и развивает средства закрепления путем объективации накопленного духовного содержания психической деятельности людей. Оно фиксируется в виде материальных семиотических систем, самыми употребительными из которых являются исторически сложившиеся и развивающиеся естественные языки. Семиотика (от греч. Semion - знак) возникла как наука о знаках – материальных образованьях имеющих предметное значение (т.е. служащих символом предметов объективного мира) и смысл (представление определенного предмета или его свойства). Зарождение семиотики обычно связывают с книгой американского философа Чарльза Морриса «Основы теории знаков» (1938). Развитие высшей интеллектуальной деятельности людей вызвало необходимость в создании особых или искусственных языков для нужд науки (например, формулы) и специальных художественных «языков» (для обслуживания различных областей искусств). Функционирование языка музыки как и других искусств (т.е. передачи ими художественных моделей действительности) осуществляется тремя способами: осведомлением адресата о некоей объективной данности; внушением ему определенных эмоциональных отношений («заражением» ими); формированием определенных идей, чувств, установок, оценок путем самостоятельной творческой работы самого адресата. Музыка создала свои специфические семиотические системы: знаковые (нотные, табулатуры и т.д.) и звуковые. Собственно художественными можно считать лишь звуковые, качественно отличные от знаковых. В семиотическом смысле исполнительство представляет собой перевод духовно-художественного содержания из нехудожественной материальной (знаковой) системы в художественную (звуковую).

Музыкальный язык состоит из системы выразительных средств (значимых единиц, знаков) и системы грамматик. Музыкальный знак можно определить как специфическим образом оформленное материальное акустическое образование, выполняющее в музыке следующие основные функции (одно из них или все вместе): пробуждение представлений и мыслей о явлениях мира, воздействия на механизмы восприятия, указание на связь с другими знаками. Музыкальные знаки существуют в разных формах: в реальных звучаниях и в психике людей (активно – в процессе сочинения и восприятии, пассивно – в памяти), как единицы музыкального языка (как то общее, что присутствует в разных музыкальных текстах), как единицы музыкальной речи (т.е. в составе конкретного музыкального произведения). Входя в систему музыкального языка, знак отсылает к определенным значениям, в системе же конкретного музыкального произведения он несет нагрузку целостных смыслов. Переход от восприятия знакового предмета к постижению в нем объективированной информации строится на работе ассоциативного механизма психики. Включателем этого механизма является художественный знаковый предмет. Освоить язык искусства значит выработать некоторую совокупность прочных ассоциативных связей в своей психике, что возможно только в процессе накопленного общего жизненного и специального художественного опыта. Опираясь на эти связи, воспринимающий постигает замысел автора и формирует в своем сознании новые ассоциации. Известно множество видов ассоциаций. Среди них двум принадлежит особая роль в механизме действия языков искусства – эмоциональным и предметным. Эмоциональные ассоциации связывают в психики явления действительности с отношениями к ним субъекта с самим этим субъектом. Их главный направляющий центр личностные смыслы. Предметные ассоциации связывают в психике явления независимо от субъекта и его к ним отношения. Их центр объективные значения. Промежуточный тип –

предметно-эмоциональные ассоциации, конечное звено которых и эмоция воспринимающего, и внешний для него предмет. Эти виды ассоциаций возникают в процессе жизни. В искусстве огромное значение имеют художественные ассоциации, они складываются в рамках определенного вида искусства в связи с его системой. Композитор создавая звуковые структуры и объективируя их, как бы рассчитывает на определенный круг утвердившийся в общественном сознании художественных ассоциаций. В противном случае постижение его произведения невозможно. В ходе практики в общественном сознании образуются устойчивые ассоциативные фонды (у Асафьева – звукокомплексы, приобретающие в ходе исторического развития музыки определенные жизненно-ассоциативные связи). Но в психике каждого человека формируются и сугубо индивидуальные ассоциативные цепи. Общие в существенном и особенные в конкретных формах проявления, модели действительности приобретают в процессе восприятия – постижения знакового предмета вариантную множественность потому, что такой предмет включает уникальную для каждого и исходную для многих ассоциативную среду. Каждое музыкальное произведение функционирует в виде звеньевой идеально-материальной системы. Ее материальные звенья – композиторское и исполнительское. Идеальные – композиторское, исполнительское и слушательское. Все эти звенья пребывают в сложном взаимодействии. Художественный образ в его идеальных звеньях выступает в виде особых художественных представлений. Формирующими центрами таких представлений являются понятия и эмоции. Они присутствуют в наших представлениях чаще всего в скрытом, «снятом» виде. Эмоциональный центр вносит в представление личностное начало. Художественные эмоции вырабатываются путем сложной работы интеллекта по обобщению, концентрации, систематизации опыта личностных отношений человека к действительности. На основе более или менее обобщенного предметного,

скрытого и открытого эмоционального в представлениях музыканта складывается идейное содержание. Музыкальное произведение имеет материально-идеальную природу: оно фиксируется в звучании и поэтому чувственно воспринимаемо; в то же время посредством этой материальной формы передаются духовные сущности музыкального произведения. Музыкальное произведение можно представить схемой: A → M k → И n → ( M u ) n → (П п ) m , где А – идеальное состояние произведения в сознании композитора – автора; М k – материальное (знаковое) состояние произведения в нотной записи, осуществленной композитором; И n – идеальные состояния произведения, сформированные в сознании n исполнителей под воздействием M k ; ( M u ) n – материальные (знаковые) состояния произведения в акустических процессах n исполнений; (П п ) m – идеальные состояния произведений, сформированные под воздействием ( M u ) n в сознании m слушателей каждого из n исполнений. Материальные знаковые звенья играют здесь знаковую роль хранения и передачи информации. Музыкальное, как и любое другое художественное произведение, можно определить как совокупность художественных образов, организованных по внутренним для данной системы логическим законам, а художественный образ как чувственно воспринимаемый объект, который обладает способностью вызывать предметные, жизненные и художественные ассоциации в психике воспринимающих произведение и оказывать на эту психику прямое психофизическое воздействие. Художественные семиотические системы действуют на основе сложного ассоциативного механизма, в котором выступают в единстве – общее и неповторимое, устойчивое и изменчивое, объективное, социально- историческое и субъективное. Поэтому единое в самом главном, художественное содержание принимает особенные черты в психике каждого своего потребителя. Черты не меняют строй, характер, направление,

существо этого содержания. Они его конкретизируют применительно к своеобразию каждого индивида. Всем этим определяется и неизбежность и необходимость вариантной множественности исполнительства, а также пути решения главной его эстетической проблемы: соотношения общего и особенного в разных интерпретациях одного произведения. Между рядовым слушателем и исполнителем-интерпретатором есть существенные различия. Первый постигает художественное содержание только в своем сознании и в приспособленном к его индивидуальным особенностям виде. Исполнителю же необходимо объектировать это содержание и так, чтобы оно могло быть воспринято множеством людей. Однако объектирует исполнитель не нотный текст, а художественное содержание. Его исполнитель, как и слушатель, постигает в индивидуализированном виде и иначе постичь не может. Исполнитель помимо сознания конкретизирует и актуализирует художественное содержание в материале и в определенной музыкальной системе. Любой творческий акт, в том числе и процесс непосредственной активной работы исполнителя над произведением осуществляется с помощью основного механизма – анализа через синтез. Исполнительская деятельность включает в себя нахождение неизвестного, открытие новых сторон в разучиваемом произведении. Такого рода «неизвестное» обычно выступает в качестве логического звена уже сложившихся смысловых связей, образующих композиционный замысел исполнения – общее представление, «модель» интерпретации. С помощью внутреннего слуха исполнитель получает возможность воспроизводить звучание, не прибегая к непосредственным действиям за инструментом. Отсюда стремление исполнителей к «мысленному вынашиванию» художественного произведения. Тем не менее оказывается невозможным ограничить процесс создания художественного образа и всей исполнительской концепции рамками работы фантазии исполнителя. Этому препятствует: особенность слуховых представлений (неполное компенсирование внутренним слухом

реального звучания); трудности объективации идеальных интонаций (естественней и надежней этот процесс совершается в опоре на физические действия); наличия скрытых выразительных возможностей во вновь образовавшихся смысловых координационных структурах управления движениями, которые выявляют только в игре, (участие моторики способствует обогащению первоначальных представлений); творческое применение спонтанной двигательной активности (случайные «находки» исполнителя при опосредованном характере-оценке результатов влияния общего замысла). В процессе поиска выразительных интонаций, целеустремленно отбирая необходимые варианты звучания, исполнитель находит и соответствующие технические приемы, которые затем легко фиксирует путем повторения. Отношения слуховой области с моторной сферой строятся не неоднозначно. Слуховое представление определяет не форму движения, а их характер. Если бы форма движения определялась слуховым представлением, то есть имела однозначную связь со звучанием, то это, по существу, снимало бы проблему техники в узком смысле, так как рациональная форма игрового приема возникала бы всегда автоматически, вслед за успешной реализацией слухового представления. Однако такой закономерности не существует. Только характер игрового приема связан со звуковым результатом жестко, однозначно, а любое его изменение немедленно отразиться на звучании. Форма же может быть в известных пределах индифферентной к звучанию и даже при значительных колебаниях не оказывать на него прямого влияния. Выступая материальным носителем техники, двигательная форма имеет громадное значение в развитии мастерства исполнителя: иногда совпадая («удобно» и «хорошо»), иногда противореча («удобно», но «не хорошо» или наоборот «хорошо», но «не удобно») его художественным намерениям. Господствующая для данного исполнителя форма динамического приспособления к инструменту может иметь различное

происхождение: 1) возникнуть случайно, когда организм идет по линии наименьшего сопротивления (став привычной, она субъективно воспринимается как «удобная» и «рациональная»; 2) быть привитой намеренно педагогом-догматиком, вопреки природным данным ученика, а также объективной целесообразности (влияние убеждений, традиций, принадлежность к определенной школе); 3) определиться сознательно (в редких случаях - интуитивно) как наиболее совершенное средство художественного выражения. Только в последнем случае можно говорить о том, что индивидуальная техника является техникой рациональной. В современной теории исполнительства часто абсолютизируют роль музыкального представления и недооценивают творческие возможности восприятия. Подтверждение тому – предельно формализованная схема игрового акта: вижу – слышу – играю - исправляю. Здесь функции восприятия становятся преимущественно корректирующими, не влияя на второе звено («слышу») продуктивной работы воображения. Это неверно, ибо воображаемый образ не есть конечный продукт творческого процесса, а представляет собой идеальную и всегда обобщенную модель. Кульминацией же любого художественного творчества является превращение замысла в реальность, в конкретно существующее явление. При этом качественном переходе идеальной модели в мир материальный она непременно обретает новые, отсутствующие в идеальном варианте черты, еще раз доказывая вариантную множественность музыкального исполнения. Исполнительское интонирование Современные научные представления определяют исполнительское интонирование как процесс раскрытия образного содержания и выявления логики развития мелодии посредством мотивно-фразировочного членения, динамико-агогической нюансировки с подчеркиванием наиболее выразительных, опорных тонов и оборотов, ладовых тяготений и т.п. Сюда же примыкают представления об интонационной энергии, чередовании в движении мелодии фаз ее подъемов и спадов; о повышениях-понижениях

эмоционального тонуса; о сменах дыхания в паузах, цезурах. Эти представления вобрали в себя исторически сложившиеся закономерности познания природы выразительного исполнения, художественный опыт многих выдающихся исполнителей. В каждый период развития инструментальной культуры по-своему понимались и формулировались принципы выразительного исполнения. История формирования интонационного мышления исполнителя ярко проявились в области искусства клавишных инструментов с его разнообразием интонационных качеств органа, клавесина, клавикорда и фортепиано. Клавирное исполнительство выделилось в самостоятельную ветвь инструментализма со второй половины XVI века, в это время стала создаваться музыка специально для клавира. Интонационному мышлению клавириста были свойственны: опора на типизированные образцы, общезначимые нормы импровизации и исполнения – с одной стороны, с другой – постоянное стремление к варьированию типических формул, собственным изобретениям, отклонениям от устоявшихся норм во имя большей выразительности и оригинальности. Импровизационная практика развивала у клавириста умение в процессе исполнения активно искать слухом наиболее выразительные интонационные решения, «на ходу» оформлять музыкальный материал. Столь же высоко развитым было искусство орнаментирования мелодии, также основанное на импровизации. Огромное воздействие на клавирное исполнительство оказал жанр оперы. В опере, а также близких к ней в жанровом отношении оратории, кантате, пассионе особенно интенсивно шел процесс выработки и закрепления «звукообразных» (Асафьев) комплексов, в которых объединялись слово и выраженное в нем эмоциональное состояние, момент сценического действия (жест), мелодический оборот, приемы интонирования и т.п. Семантику этих комплексов активно впитывала инструментальная музыка. Происходило

постепенное обособление, отпочкование «чистой выразительности» в пределах того или иного жанра и стиля от ее первоначальной, почти программной основы (канон). Наряду с индивидуализацией тематизма, в инструментализме происходил поиск соответствующих интонационных качеств в инструментарии, вырабатывались новые средства и приемы интонирования. Главным принципом исполнительства и педагогики клавирной эпохи становится пение на инструменте, искусство игры cantabile . Первое понималось прежде всего как содержательность музыкального выссказывания, выразительность – новый строй образности, новый психологический тонус музыки, идеалы вокально-речевого произнесения. Именно так следует понимать идею «добиться певучей манеры в игре» (И.С.Бах – инвенции), а не просто образ вокализированного инструментального звучания. В слухомышлении клавириста создалось противоречие между возможностями инструмента с его акустической прерывностью звучания, отсутствием возможности динамически дифференцировать, индивидуализировать звуки и интонационными стремлениями к звуковой связности и гибкости, осмысленно-выразительному произнесению музыки. Обострялась чуткость музыкантов к процессу интонированию, что привело к расцвету искусства о р наментации, которая служила не только целям акустически связывать тоны, но имело множество других функций. Непрерывность движения в сочетании с мелодическим варьированием достигалось диминуированием – распевание колоратур на основе ритмического дробления долгих звуков. Применение различных формул мелизмов имело важную синтаксическую функцию – функцию организации произношения. С помощью мелизмов достигалось осмысленное членение музыкальной речи на произносимые единицы, осуществлялось смысло-

выразительская и ритмическая акцентуация (в танцах). Большое значение орнаментика имела при интонировании мелодии rubato . Орнаментику, таким образом, можно охарактеризовать как концентрированное выражение особенностей интонационного мышления клавириста. Постепенно многие функции орнаментики переходили в письменную композиторскую практику и закреплялись в ней. Нотный текст становился все полнее, вбирая в себя динамизм импровизационного развертывания, перед мышлением же исполнителя, в силу развития музыкального языка, возникали новые задачи формирования материала. Проблемы исполнительского произношения нашли отражение в клавирно-методической литературе конца XVI - начала XVIII веков, в трудах Х.Бермудо, Томаса де Санкта Мария, Дж.Дирута, М.Сен-Ламбера, Ф.Куперена, Ф.Марпурга и др. Ключевой проблемой исполнительской методики выразительное произношение музыки становится в XVIII веке. В музыкальной эстетике этого времени формируется представление (учения об аффектах, теория подражания, риторика) о музыкальной интонации как специфической форме выражения человеческого сознания, как материальном начале музыкального отражения жизни, как «проводнике» музыкального смысла от композитора к слушателю, как основе музыкального выражения. В методико-теоретической литературе второй половины XVIII века систематизировались требования к музыкально исполнительскому произношению. Обобщающим трудом, в котором клавирно-исполнительская практика получила освещение, является трактат «Опыт об истинном искусстве игры на клавире» Ф.Э.Баха (1753, 1762). Вызревание в эпоху господства клавиризма идеалы пения на инструменте как выявления смысла музыки в развитии обретают качественно новое содержание в музыке венского классицизма, ярче всего в творчестве Бетховена. Музыкальный процесс у Бетховена характеризуется высокой степенью внутренней интонационной сопряженности всех масштабно-

временных уровней формообразования, что и обусловливает симфонизм развития. Новые качества музыкального мышления ярко реализовались в фортепианном интонационном комплексе с его новыми возможностями формования звукового потока путем артикуляционной – динамико – агогической обработки. Теоретическое освоение фортепианного опыта осуществлялось в ряде фундаментальных руководств первой половины XIX века, создававшихся виднейшими представителями пианистических школ: М.Клементи, Ж.Л.Аданом, И.Н.Гуммелем, Ф.Калькбреннером, И.Мошелесом, К.Черни и др. Особенностью их является разделение сторон постижения музыкального образа. Эмоциональная сторона была объявлена постигаемой интуитивно выразительностью, рациональная характеризовалась «правильностью исполнения», как обобщенная логика музыкального синтаксиса. Убежденность что выразительности нельзя научить уводило педагогику от необходимости изучения связей художественного воздействия музыки и выразительными средствами. Внимание обучаемых исполнителей фиксировалось на «букве» нотного текста. Оставшись без основы - аффекта, система средств исполнительского выразительного произношения распалась как связь взаимозависимых компонентов. Недооценка вопроса взаимодействия средств исполнительской выразительности остается в теории и методике непреодоленной до сего времени. Несмотря на главный недостаток – признания непознаваемости сущности искусства исполнения педагогика первой половины XIX века сделала огромный шаг вперед по детальному изучению выразительных средств фортепиано (артикуляция, штрихи, туше, градуировка звучности, агогика, педализация и др.). Нормативным способом произношения становится legato . В это же время был сделан первый серьёзный опыт стилевого анализа музыки в связи с задачами исполнения (классификация К.Черни в своей «Школе» (1846) различных типов исполнения).

Виртуозное направление в исполнительстве и возникший в нем «блестящий стиль» сформировались в русле развития оперного жанра – расцвета европейской романтической оперы. Выработанная новая технология певучей трактовки фортепиано, рассчитанной на акустику больших залов, технология полного, темброво и динамически насыщенного звучания обогатила арсенал интонационных возможностей инструмента и была воплощена в искусстве Ференца Листа. Фортепианное пение как культура интонирования особым, неповторимым образом проявилось в искусстве Шуберта и Мендельсона, Шумана и Шопена. Во второй половине XIX века теория фортепианного исполнительства становится самостоятельной отраслью музыкальной науки. Утверждение исполнителя-интерпретатора во второй половине XIX века вызвало серьезные изменения эстетических установок в теории и методике. Вырабатывается принципиально иной подход к проблеме выразительного исполнения. Задачи проникновения в замысел композитора, в стилевые особенности музыки стимулирует процесс познания объективных закономерностей организации музыкальной композиции для обоснования выбора тех или иных исполнительских выразительных средств. Истоки выразительности музыки и исполнения авторы новых трудов ищут не только в аналогии с законами речи, поэзии, пения, но также привлекая сведения из области физиологии, психологии, расширяя связи с процессами действительности. Благодаря активному изучению строения музыкальной речи, развитию общей теории формы получают новое движение и вопросы исполнительского произношения. Отметим важнейшие моменты в исследованиях: А.Кулак («Эстетика фортепианной игры», 1860) – взаимосвязь элементов и средств исполнения, синтаксическое членение музыкального материала, метроритм (но не такт) как фактор формы; М.Люси («Учение о музыкальном выражении», 1874) – возможность познания объективных закономерностей выразительного исполнения, в основе выразительного произношения – структурно-смысловое членение музыки

(принципы фразировки), художественное исполнение как организация исполнителем элементов произношения в процессе противоборства сил оформления; Х.Риман («Катехизис фортепианной игры», 1888) – принцип ямбической организации мотивных и фразовых форм, динамика и агогика для выявления центров тяжести мотивов и фраз; А.Буховцев («Руководство к употреблению фортепианной педали», 1886) – выявление функций педалей как фактурной, фразировочной, колористической и т.д.; М.Курбатов («Несколько слов о художественном исполнении на фортепиано», 1899) – идея единства в интерпретации глубокого изучения сочинения, постижении авторского замысла и индивидуально-творческого его воплощения исполнителем, мысль композитора должна стать «личным достоянием исполнителя». На рубеже XIX и первой трети ХХ веков активно ведутся исследования в области физиологии исполнения. Пластическая непрерывность двигательного рисунка рассматривается авторами трудов как физическая основа непрерывности слухомышления при осуществлении и интерпретации, ее развертывания во времени (Е.Каланд «Учение Деппе о фортепианной игре», 1911 – перевод на рус. язык), Р.Брейтгаупт «Естественная фортепианная техника» (1905-1906). Умственно-слуховой аспект рационализации работы исполнителя получил развитие в педагогической деятельности и трудах В.Сафонова, Ф.Бузони, И.Гофмана, Т.Маттея, К.А.Мартинсена и др. В центре их внимания была слуховая сфера, действие основанных на слухе механизмов восприятия, представления и памяти. Достижение в исполнении «непрерывной линии действия» (Станиславский), устранение физических и психических трудностей объединяло достижения представителей так называемых «анатомо- физиологического» и «психотехнического» направлений в теории исполнительства. Первые стремились опереться на полезную инерцию правильно организованной моторики, на телесный ритм, вовлекающий

слухомышление во внутренний мир музыки, вторые – добивались максимальной интенсивности внутренних представлений в их временной непрерывающейся динамике. Сегодня ясно, что лишь во взаимодействии этих условий открывается путь для художественного интонирования. Важным этапом изучения исполнительского интонирования явилось создание Б.В.Асафьевым учения об интонации. В трудах Асафьева об интонационной природе и сущности музыкального искусства, об интонационной специфике музыкального мышления исполнительское интонирование предстает как сложный и целостный процесс творческого воспроизведения исполнителем музыки, вбирает широкий круг вопросов художественного исполнения – эстетических, теоретических, психофизиологических, инструментально-технологических. По Асафьеву первичным уровнем слухо-интонационной работы исполнителя в осуществлении им формы музыкального произведения является последовательное сопряжение соседних тонов и созвучий – от звука к звуку. С этим уровнем связано понятие интервального интонирования, когда интервал рассматривается как точный определитель «эмоционально- смыслового качества интонации». Другими качественными факторами интонирования интервала являются направление движения и степень напевности («распределение силы дыхания в данном звучании, то есть фактор динамического порядка»). Сам по себе интервал и при наличии всех трех факторов – еще не интонация. Качество интонации, то есть качество «осмысленного произношения» интервал приобретает лишь в определенной системе звукоотношений, причем эта система в узком смысле представляет собой звукоряд или определенную ладотональность ( то есть систему тяготения тонов) и в широком смысле как исторически сложившаяся в какой-либо национальной культуре и в определенную эпоху система интонационно- ладового мышления. Таким образом, ладофункциональная обусловленность интервала, степень слуховой напряженности при «озвучивании мыслимого

пространства» между тонами, ощущение упругой сопротивляемости сопрягаемых тонов, тембровая насыщенность звучания – все это входит в понятие интервала как «первичного интонационного комплекса». Интонирование на его первичном уровне выражается в непрерывном сопоставлении достигаемых слухом все новых вершин, как непрерывных смен «тонового напряжения». Так осуществляется процесс последовательного развертывания исполнителем музыкальной формы. При этом восприятие и постижение отношений между элементами музыкальной формы имеет временную, процессуальную природу: в движении звукового материала каждый момент звучания функционально зависим от предыдущего и обусловливает последующий. Звуковая реализация музыки всегда имеет инструментальный характер. Восприятие звукоотношений непосредственно зависит от акустико- конструктивных особенностей инструмента и выработанных на этой основе в исполнительской практике средств выразительности, приемов произношения. Асафьев в своей концепции исполнительства снимает традиционное различие в интонировании между инструментами с фиксированной и нефиксированной высотой звуков: «Становление в тоне», в звуконапряжении, то есть интонационность, свойственно всем инструментам, но каждому качественно особо». Отправным моментом в асафьевской «иерархии» инструментальной интонационности стал «человечнейший из инструментов» - голос. В «культуре музыки как интонации» пение есть прообраз и идеал инструментального интонирования – это одно из принципиальных положений теории Асафьева. Отсюда – разработка им идеи «очеловечивания инструментализма» - и в исторической перспективе борьбы и развития «интонационных целеустремлений», и как постоянно действующего стимула к насыщению инструментального звучания напевностью, мелосом, свойственным вокальному интонированию.

Большое внимание Асафьев уделяет интонированию на фортепиано, с его «акцентно – ритмо – ударной» природой, которую побеждает «интонация рук» выдающихся мастеров фортепианного исполнительства. «Искусство пианизма является одной из высших интеллектуальных культур интонационно-тембрового исполнительства» и требует, несмотря на «акустическую ограниченность» фактуры инструмента, тончайшего слухового внимания». Асафьев подчеркивает направленность произведения на слушательское восприятие, коммуникативность процесса интонирования. Ни композиторское, ни исполнительское творчество не возможно без специфического для музыканта «умения общаться и быть общительным» в сфере «синтаксиса» музыки как «речи в точных интервалах». Учение Асафьева позволило взглянуть на исполнительство – в его единстве с композиторским творчеством и слушательским восприятием – как на интонационное явление. «Жизнь музыкального произведения,-писал он,- в его исполнении,то есть раскрытие его смысла через интонирование для слушателей…» Различные аспекты слухо-интонационной культуры исполнителя продолжают разрабатываться в теоретических и методических работах современных авторов, подчеркивающих необходимость ее культивирования музыкальным образованием – общим для слушателей музыки, специальным для исполнителей и композиторов. Слухо-интонационная культура сегодня предполагает определенную качественную ступень сформированности слухового восприятия и слуховых представлений; их включенность в систему закономерностей и норм музыкального языка, их функционирование на основе логики музыкальной речи.

Дополнительная литература 1. Григорьев Л., Платек Я. Современные пианисты. М., 1985. 2. Здобнов Р. Исполнительство – род художественного творчества. В кн.: Эстетические очерки, вып. 2, М., 1967. 3. Мартинсен К. Индивидуальная фортепианная техника на основе звукотворческой воли. М., 196. 4. Медушевский В. О закономерностях и средствах художественного воздействия музыки. М., 1976. 5. Михайлов М. Стиль в музыке. Л., 1981. 6. Рабинович Д. Исполнитель и стиль, вып. 1, М., 1979. 7. Раппопорт С. Семантика и язык искусства. В кн.: Музыкальное искусство и наука, вып. 2, М., 1973. 8. Шульпяков О. Музыкально-исполнительская техника и художественный образ. Л., 1986.

O'xshashlar

Проблемы теории исполнительского стиля

Музыкальное исполнение и музыкант-интерпретатор.doc

Проблема субъективности и объективности интерпретации. Зарождение онтологических теорий музыкального произведения

Диатоника. Функциональные взаимосвязи в диатонике.

Основы современной онтологической теории музыкального произведения